Дерево и пень[СИ] - Антон Кулаков

На работе ее ожидало открытие.

— От вчерашнего снега я чуть с ума не сошла, — рухнула на остановке, копчик отбила.

— Какого снега, — изумилась Бэлла.

— Как это какого снега? Вчера же был сумасшедший снегопад.

— Кто–то вчера перепил, и, кажется, это была ты, — заявила Марфа Игнатьевна.

От такого Вика чуть не села. Но отвечать не решилась.

Вечером выпал снег. Но на этот раз она не опоздала на троллейбус и не рухнула на остановке. В троллейбусе, Вика как обычно отметилась перед кондуктором своим проездным и прошла вперед по салону. И тут ей снова в слух врезался разговор двух старушек:

— Она падала красиво, но я подумала, что если она свернет шею, то на этом месте сделают съезд или пандус. Знаешь, так падать надо уметь! Как она падала…

Вика открыла дверь и оказалась в прихожей. Лампочка под потолком зажглась и качнулась — с нее соскочила нахальная муха. Толстая жирная муха. Она пролетела в комнату и скрылась где–то там… Сапоги, измазанные свежим снегом повисли на изогнутой батарее в ванной комнате, а сама Вика прошла в гостиную. Бросила сумку на письменный стол. И пошла к окну.

Когда до подоконника оставался ровно метр погас свет. Вика метнулась к окну — ее глазам предстала темная бездна. Все в точности как в прошлый раз. Та же темная неосвещенная улица, ни одной машины и безмолвные дома вокруг. Жуткое зрелище. Проверять освещенность подъезда Вика не рискнула, но развернулась лицом в комнату. Дом задрожал. Девушка обернулась назад и увидела, что стекло снова приобрело коричневый оттенок и оно скручивалось к центру. Раздался гром, за окном сверкнуло — но это было видно только по тому что за окном, за коричневыми разводами неожиданно появился и пропал свет от вспышки…Вика сместилась вглубь комнаты.

Комнату озарил свет качавшейся люстры. Она моргнула два раза. Дрожание дома и гром нарастал. В дверях раздался звук ключей. Кто–то открывал дверь своим ключом. Дверь, к которой не существовало второго ключа. Через время в проеме выхода из прихожей в комнату появился силуэт. Люстра моргнула. Вика не разглядела лица, закрытого шляпой, но увидела перчатки и сигарету. Те самые перчатки и сигарету. И эта самая улыбка засветилась в темноте, как будто зубы вошедшего были натерты фосфором. К Вике вернулся дар речи:

— Что вы здесь делаете?

В темноте стали различимы контуры глаз — они тоже светились. Лицо улыбалось доброжелательно, но от этой доброжелательности бросало в дрожь. Контур подскочил к Вике и схватил ее. Она закричала. Он держал ее голову под мышкой и носился по комнате с бешеной скоростью. Он кружил и кружил. Вика тряслась от страха и рыдала:

— Спасите! Помогите!

А Незнакомец молчал и на его лице выражение доброжелательности не изменялось.

Тут Вика ощутила, что ЕГО руки коснулись ее ляжки:

— Нет, только не это.

В темноте раздался треск рвущегося белья.

— Нет, помогите.

Все произошло моментально. Через мгновение пол был залит кровью. Все было кончено. Силуэт остановился у шкафа. Вика лежала на полу. Рисунок на стекле начал застывать и стекло взорвалось. Незнакомец схватил Вику и свернул ей шею. Хрустнул позвонок. Тело шлепнулось на кровать. И тут она увидела, что у него лицо Изольды Конисевич…

В окно под порывом ветра стукнулась голая ветка рябины с остатками листвы. От удара распахнулась форточка. Зазвонил будильник. 7 утра. Вика подскочила на кровати и посмотрела перед собой. Что за черт? Это повторяется? Опять осень и первый снег еще не выпал? Она посмотрела на календарь — она не ходит по кругу — сегодня 15 октября. А падала она 13‑го. Тут что–то не так… Но, черт побери, надо идти работать! Вика вскочила с постели и побежала приводить себя в норму.

Она вбежала в ванную комнату и встала напротив зеркала. Начала причесывать свои длинные русые волосы и тут. По телу пробежал холодок — ее шею пересекал страшный шрам. Рукой Вика начала ощупывать шею и позвоночник. У нее не было верхнего позвонка — он болтался чуть ниже.

Расческа упала с туалетного столика в раковину. Следующим ударом Вика разбила туалетный столик и зеркало. Осколки посыпались на пол. Некоторыми она умудрилась поранить ноги.

Окровавленная Вика вышла на улицу в ночной рубашке. А на улице никого не было. Стояла ночь. Нигде не горел свет — и Вика пошла наощупь в сторону троллейбусной остановки. Ударил гром. Уличное освещение моргнуло. Так она добралась до остановки. Здесь тоже никого не было — но отсюда был виден ее дом и ее окно. Она посмотрела в том направлении. Ударила молния и грянул гром. В окне своей квартиры она увидела…Себя! Вторая Вика смотрела в окно и в ее взгляде было видно что она озабочена. И тут сзади второй себя Вика увидела Незнакомца — очертания его улыбки и линии глаз смазанных фосфором. А потом и лицо Изольды, которое теперь перемигивалось с лицом Елизаветы.

— Нет, — закричала Вика.

Окно внезапно окрасилось в светло–коричневый цвет и скрутилось в рисунке. Со следующим ударом молнии и вспышкой огней уличного освещения Вика увидела, как стекло лопнуло и из окна вылетела Вторая Она. Тело летело вниз как в замедленной съемке. Но не долетев до земли испарилось. А окно ее квартиры при следующей вспышке фонарей было целым и нормальным. К остановке подъехал троллейбус. Двери открылись и Вика вошла вовнутрь. Троллейбус был пуст. Не было даже кондуктора.

Транспорт набрал скорость. Вика села. И тут она увидела, что стекла троллейбуса начинают закручиваться в светло–коричневом рисунке, а с потолка начали раскачиваться небольшие серые шторы. Скорость троллейбуса начала увеличиваться. Отъехала дверь кабины водителя и из нее вышел незнакомец. На лице была все та же фосфорная улыбка, но она уже не отличалась доброжелательностью. Он быстро подскочил к Вике и в этот момент она рассмотрела его лицо — на сей раз это не было лицом Изольды. Это нельзя было назвать лицом.

Глаз у Незнакомца не было. Вместо них вокруг фосфорной подводки болтались два огрызка мышц, с которых капала кровь. Из носа выпирали аденоиды — их явно не удалили в детском возрасте. Аденоиды шевелились подобно щупальцам. Присмотревшись, Вика поняла, что на концах щупалец есть маленькие глаза. Изо рта Незнакомца выскочил язык — тонкий и черный, с раздвоением на конце — как у змеи. Вика закричала, подпрыгнула со своего места и выпала в проход. Свет в троллейбусе моргнул. И тут — спасение — остановка. Вика в один прыжок выскочила. Двери закрылись — троллейбус уехал. Она очнулась в тени высоченной сосны. Сияло солнце и температура воздуха была явно не осенней. Вика поднялась на ноги. Это был настоящий сосновый лес. Вокруг все сверкало и сияло. Вика пошла вперед — навстречу солнцу. Она шла по лесной аллее пока не вышла к озеру. Она взглянула на свое отражение и увидела, что шрама нет, а она одета! И не в ночнушку. Ее раны на ногах не кровоточили. Это тоже не удивлять не могло. Итак, она в лесу, шрамов нет и ее шея в порядке. Вика разделась и спустилась в воду. Она поплыла от берега, медленно и плавно. Это доставляло ей удовольствие. Удовольствие придало ей сил и она переплыла большое озеро. Она вышла на берег и, к своему удивлению, нашла на его берегу свою одежду. Дальше она пошла по тропинке. Шла она около часа, пока не углубилась в чащу. Вскоре на тропинке она увидела круг, вычерченный мелом. Тропинка превратилась в асфальт, а она стояла на остановке с которой ушла два часа назад. Вика встала в круг.

Вика сидела в ночной рубашке на сидении троллейбуса с заплывшими стеклами. Из будки водителя Незнакомец не появился. Скорость троллейбуса продолжала увеличиваться. Вика слышала как визжат колеса. Она прошла по салону к кабине водителя. В ней никого не было. Свет моргнул. Вика увидела двух бабушек:

— Если бы она сломала шею, то можно было поставить пандус. Я так давно уговаривала этих из управы, чтобы они установили пандус.

Старухи исчезли.

Вика развернулась к кабине и дернула ручку. Раздался грохот — токоприемники сорвало с проводов. Колеса завизжали. Вика увидела, что перед носом у троллейбуса разлетелась в разные стороны ограда.

Транспорт выбил ограждение и воспарил над городом. Он летел долю секунды. Вика зажмурилась. Ее глаза выпали, а в носоглотке выросли аденоиды, которые сразу же заполонили нос и вылезли через ноздри. Но ими она могла видеть!

Троллейбус рухнул на асфальт и разлетелся…

Вика стояла на краю дороги и смотрела на небо. Шел снег. Первый снег и она радовалась ему. Она радовалась первому снегу. ОН спустился с небес чтобы благословить ее. И даже аденоиды в носу не мешали ей дышать…

— Говорила я управе, что когда–нибудь на этом бордюре кто–нибудь шею свернет, — возмущалась старушка, наблюдая за тем, как дворники расчищают место, где только что поскользнулась и разбилась насмерть, свернув себе шею молодая девушка.